Для того, чтобы управлять, нужно, как-никак, иметь точный план на некоторый, хоть сколько-нибудь приличный срок. Позвольте же вас спросить, как же может управлять человек, если он не только лишён возможности составить какой-нибудь план хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем, в тысячу, но не может ручаться даже за свой собственный завтрашний день?
Плановая экономика — это экономика, в которой производство определяется централизованным планом, распределение также администрируется централизованно. Часто оппоненты путают государственное планирование и плановую экономику. Конечно, государство должно иметь план, но это не означает, что воплощаться этот план должен командно-административными методами.
Плановая экономика, на первый взгляд, имеет определённые плюсы, однако при более тщательном рассмотрении оказывается, что это не совсем так.
Будущее неизвестно, как говорил Черчилль, «генералы всегда готовятся к прошлой войне» — планы исходят из прошлого, это ещё как-то работает при медленных изменениях, но даже при текущей скорости инноваций шансов предсказать будущее мало, а скорость развития может расти. Можно сколь угодно точно рассчитать план производства всего и вся, а на следующий день будет совершено открытие, сделано изобретение, возникнет новая тенденция, произойдёт катастрофа, и план потеряет ценность. Хорошо эта тема раскрыта у Нассима Талеба в книге «Чёрный лебедь» [swan]. Пока нет никакого способа сегодня предугадать завтрашний спрос на товары и услуги, рыночная экономика делает это практически методом перебора, но перекладывает риски на предпринимателей, минимизирует риск для общества, распределяя его между множеством небольших экономических агентов.
Плановая экономика требует расчёта плана, что является весьма сложной задачей, пока не похоже, что наши технологии позволяют её решить. Проблема сильно обостряется нелинейным ростом сложности по мере развития экономики, появления новых видов товаров и услуг. Скорее всего, пытаясь решить задачу планирования, мы упрёмся в комбинаторный взрыв, и придётся использовать какие-то приблизительные, эвристические методы решения, и не факт, что они дадут лучший результат, чем рынок. Думаю, тут уместна аналогия с задачей трёх тел в небесной механике: математически мы решить её не можем, но это никак не мешает существованию таких систем. Возможно, так и с рынком — он работает, но выразить сложную экономику в виде легкорешаемых уравнений не получится. А ведь в задаче трёх тел все исходные данные известны и поведение определено строгими математическими законами, в экономике же всё намного сложнее. Некоторым кажется, что плановая экономика сможет стать эффективнее рыночной при росте вычислительной мощности и развитии сопутствующих технологий учёта и контроля, но это лишь предположение, и, к сожалению, маловероятно, что оно реализуемо, не только ввиду сложности, но и ввиду неопределённости.
Сторонники плановой экономики думают, что она эффективнее, потому что не тратятся силы на конкуренцию, но забывают, что требуются силы на управление, на то, чтобы заставить всех двигаться в нужном направлении. Опыт показывает, что в итоге результат хуже, т. к. не хватает сил на централизованное управление.
Также, похоже, никто не знает, как эффективно стимулировать исполнение плана без тотальных репрессий (мотивация социалистическим соревнованием работала не очень хорошо). Развал СССР привёл к моментальному всплеску мелкой торговли и бизнеса, хотя несколько поколений воспитывались в представлении, что бизнесмен — это преступник, поэтому можно не сомневаться, что стремление индивидов к свободному предпринимательству — важнейшая мотивация, с которой нужно не бороться, а использовать её на благо общества. А плановое хозяйство не опирается на стремления индивида, поэтому требуется развитая бюрократия для управления. Но и эта бюрократия заинтересована не в выполнении плана, а в подлоге, приписках, позволяющих отчитаться о выполнении плана, получить награды и финансирование. Мансур Олсон проводит интересный анализ сталинской экономики в своей книге [OlsonPower], вот как он пишет о том, что плановая экономика не опирается на стремления индивидов:
Предположим, что правительство потребует, чтобы некий товар был произведён в количестве, превышающем то, которое было бы продиктовано рынком, или даже распорядится о производстве того, что рынок сам по себе не стал бы производить. Если производители уклонятся от производства этого товара в предписанном количестве или вообще не станут его производить, они избегут огромных издержек, а поскольку и потребителям это не нужно в таком количестве, то никто не станет требовать соблюдения закона и здесь. Общий смысл этого рассуждения состоит в том, что законодательство или регулирование, действующее против рынка, создаёт у всех или почти у всех стимул к нарушению законов и, скорее всего, будет поощрять преступность и коррупцию в государственных органах
При плановой экономике управление сталкивается со сложностью получения достоверной информации о работе экономики, т. к. все стараются скрыть свои промахи и преувеличить достижения. В плановой экономике нет стимулов к повышению эффективности и качества, нет мотивации к изобретению новых товаров, о которых ещё ничего не известно. Как говорил Генри Форд, «если бы я спросил людей, чего они хотят, они бы попросили более быструю лошадь». Рыночная модель путём экспериментов находит то, что действительно нужно индивидам, хотя до появления этого они, может, и не смогли бы сформулировать свои желания. В плановой экономике нет стимулов не только к тому, чтобы производить, но и к тому, чтобы продавать/распределять, поэтому даже при наличии товаров может существовать дефицит, так как дефицитный товар становится инструментом воздействия на других индивидов. Распределяющим выгоднее сгноить товар (читал о такой истории с предновогодними мандаринами в СССР), обеспечив как бы дефицитным товаром только избранных, а за это получить другой дефицит.
Плановая экономика позволяет решить проблему неравенства, но из-за низкой эффективности делает всех бедными, рыночная хоть и порождает неравенство, но позволяет бедным быть богаче равных в плановой, в том числе потому, что рыночная экономика производит больше продукта, а значит, позволяет больше помогать бедным.
Плановая экономика позволяет сосредоточить ресурсы для достижения цели, да вот только не гарантирует, что эта цель верна и достижима, в рыночной экономике риски на предпринимателях, а в плановой за ошибку чиновников будет расплачиваться всё общество. Это вообще проблема централизованных систем — ошибка в центре сто́ит очень дорого.
Централизованные системы обычно инертны и медленнее реагируют на изменение обстановки — существуют неизбежные издержки, связанные с передачей информации в центр принятия решений, затратами времени и ресурсов на её обработку (а при принятии решений в одном месте объём информации очень велик), отправку решения обратно.
История даёт нам массу примеров, показывающих, что рыночная экономика эффективнее плановой, — история США (см. соответствующую серию передачи «Адам портит всё»), история СССР, весьма поучительна история борьбы первого министра экономики ФРГ за рыночную модель [Erhard].
Исходя из этого, экономика, основанная на личной инициативе и частной собственности, — оптимальный вариант: предприниматели берут на себя риски, связанные с неизвестностью будущего, и действуют автономно, не требуя управления. Я не социал-дарвинист, меня не радует конкуренция сама по себе, но, судя по всему, рыночная модель — это наиболее эффективная модель экономики из известных нам, а от экономики требуется именно эффективность.
Конечно, кто-то может сказать, мол, развитые страны так субсидируют сельское хозяйство, что это больше похоже на плановую экономику. Здесь есть доля правды, но это не означает, что они поступают правильно (см. «Экономика и сельское хозяйство»).