Индивиды имеют право на оборону

В самом деле, не всякий страх оправдывает то действие, которое он порождает, а лишь страх телесного повреждения, который мы называем физическим страхом, и лишь в том случае, когда человек не видит другого средства освободиться от этого страха помимо действия. Человек, подвергшийся нападению, боится быть убитым и, чтобы избежать смерти, не видит иного пути, как нанесение раны нападающему. И вот если в этом случае человек смертельно ранил нападающего, то это не преступление. Ведь никто не предполагал, что фактом установления государства он отрекся от своего права защищать свою жизнь и тело в тех случаях, когда закон не может вовремя прийти ему на помощь. Но убить человека, потому что из его действия или угроз я могу заключить, что он убьет меня при первой возможности, между тем как я имею достаточно времени и средств, чтобы воспользоваться защитой верховной власти, – преступление.

Томас Гоббс. Левиафан

Это делает законным убийство человеком вора, который не причинил ему никакой боли, не заявлял ни о каком умысле против его жизни, а только посредством применения силы захотел захватить его в свою власть, чтобы отнять у него деньги или то, что ему заблагорассудится. Поскольку он, не имея права, применяет силу, чтобы захватить меня в свою власть, то независимо от того, каковы его замыслы, у меня нет оснований предполагать, что тот, кто пожелал бы отнять мою свободу, не отнял бы у меня, когда он будет иметь меня в своей власти, и все остальное. И вследствие этого для меня законно считать его находящимся со мной в состоянии войны, т. е. убить его, если я могу; ведь именно этой опасности он по справедливости подвергает себя, кто бы он ни был, если он вызывает состояние войны и является в ней агрессором. <…> Таким образом, вор, которому я не могу иначе повредить, как только обратившись к закону, если он украл все мое имущество, может быть убит мной, когда он набросится на меня, хотя бы он только хотел украсть у меня лошадь или одежду; потому что закон, который был создан для сохранения моей жизни, когда он не может вмешаться для ее спасения, как и в данном случае применения силы, – а если моя жизнь будет потеряна, то это уже невозможно возместить – позволяет мне прибегнуть к самозащите и к праву войны, к свободе убить нападающего и качестве средства спасения в том случае, когда причиненное зло может быть непоправимым, поскольку нападающий не дает ни времени обратиться к нашему общему судье, ни времени для вынесения законного решения. <…> хотя я могу убить разбойника, напавшего на меня на большой дороге, я все же не могу (хотя это и кажется меньшим) отобрать у него деньги и отпустить его; это было бы грабежом с моей стороны. Его сила и состояние войны, в которое он себя поставил, побудили его рисковать жизнью, но это не дает мне права на его имущество. <…> Некто, держа в руке меч, требует у меня на большой дороге кошелек, в то время когда я, может быть, не имею в кармане и двенадцати пенсов; этого человека я могу убить на законном основании. Другому я даю подержать сто фунтов стерлингов, только пока я схожу с коня, и он отказывается вернуть мне их, когда я снова сел верхом, и при этом обнажает свой меч, чтобы силой защищать обладание этими деньгами, если я пытаюсь взять их обратно. Вред, который этот человек мне причиняет, в сто или даже в тысячу раз больше, чем тот, который собирался мне причинить первый (которого я убил прежде, чем он действительно нанес мне какой-либо ущерб); и тем не менее я могу на законном основании убить одного, а другого не могу даже ранить на законном основании. Причина этого очевидна: ведь один применял силу, которая угрожала моей жизни, и у меня не было времени обратиться к закону за защитой, а если бы я лишился жизни, тогда обращаться к закону было бы уже слишком поздно. Закон не мог бы вернуть жизнь моему мертвому телу, потеря была бы невозместимой; вот почему для предотвращения этого закон природы дал мне право уничтожить того, кто поставил себя в состояние войны со мной и угрожал мне уничтожением. Но в другом случае моя жизнь не находилась в опасности и я мог воспользоваться преимуществом обращения к закону и вернуть себе таким путем сто фунтов стерлингов.

Джон Локк. Два трактата о правлении

Государство — это структура, которая монополизирует право на насилие для защиты от эскалации конфликтов. Но невозможно обеспечить охрану каждого в отдельности, поэтому индивид имеет право применять насилие для защиты от нападения (т. е. от угроз жизни, здоровью и имуществу) и для задержания преступника, пойманного с поличным. В остальных случаях цивилизованные индивиды решают конфликты с помощью правоохранительных органов, не должно быть никакого «права кулака» и самоуправства — это создаёт риски эскалации насилия, поэтому делегируется государству.

Нет понятия «допустимая мера самообороны», если речь идёт о реальном нападении. Обороняющийся вправе не заниматься оцениванием уровня опасности, а стрелять на поражение, в том числе потому, что нет надёжных способов оценить уровень опасности, а ошибка может стоить жизни. Пострадавший вполне обоснованно может исходить из наиболее опасного для себя сценария, из того, что нападающий готов пойти на крайние меры для достижения своих целей или сокрытия следов. А преступник, совершив нападение, тем самым противопоставил себя законам общества и признал, что его можно убить. Хотя, конечно, факт нападения будет необходимо доказать.

Индивидов необходимо с са́мого детства приучать, что нельзя никаким образом шутить на темы, связанные с нападением/пуганием, не только потому, что можно нанести вред тому, кого пугают, но и потому, что можно получить пулю в ответ (см. «Индивиды обязаны не угрожать другим индивидам»). Аналогично и с проникновением на чужую территорию, в чужое жилище.

Свобода и право на оборону логично предполагают право на оружие (см. «Оружие»).